Похоже, во мне проснулся графоман. Если раньше мои потуги ограничивались жанром двухкилобайтного рассказа, то теперь наклёвывается что-то побольше. Выкладываю первую главу, если заинтересует, то будет и продолжение.

Глава 1. Дом и его обитатель.

В самом деле, ну кто мог подумать, что этот, казалось, так хорошо знакомый дом хранит в себе столько загадок? И что он вместе со всеми своими тайнами прочно войдёт в мою жизнь и резко её изменит?

Мне он всегда нравился —,старомодный, причудливый, раскинувшийся своими крыльями и флигелями среди зелени университетского парка. Кося лекции, я любила посидеть одна, с бутылочкой лёгкого пива или просто так, на одной из многочисленных скамеек возле дома, созерцая протекающую в нём неспешную жизнь. А потом я вышла замуж за Сашу и переехала туда жить. Отец Саши происходил из рода потомственных преподавателей Университета, и по наследству владел квартирой в доме, где его предки поселились ещё с царских времён. Со временем родители Саши скопили на новую квартиру в спальном районе, которую хотели отдать сыну, но получилось всё наоборот. Влюблённый в старинный дом юноша очень не хотел переезжать, а вот пожилые родители, наоборот, предпочли более комфортабельное жильё с лифтом, нормальной ванной и горячей водой, не зависящей от капризов водогрейной колонки.


Я с первого взгляда влюбилась в эту напоминающую музей квартиру. Конечно, кое-что из мебели сашины родители забрали, но и оставшейся хватало, чтобы создать удивительную обстановку. Остался и письменный стол с чернильницей, и книжные шкафы с фигурными стёклами в дверцах, где можно было встретить раритеты вроде дореволюционной физики Хвольсона с ятями, более поздних учебников, изданных в молодой Советской республике, уже без ятей, но всё ещё набранных архаичным шрифтом, или двухтомной атомной физики Зоммерфельда, хранящей очарование эпохи великих открытий… А ещё в квартире стоял удивительный аромат натёртого паркета, благородного дерева и старых книг, кружащий голову, подобно выдержанному коньяку!

Не все жильцы оказались такими отчаянными романтиками вроде нас с Сашей. Старые трубы, высокие лестницы без лифта (а потолки-то под четыре метра!) и отсутствие горячей воды склоняли всё больше и больше обитателей при случае менять жильё на более комфортабельное. К тому же одно время Университет выкупал квартиры, намереваясь провести в доме капремонт и сделать из него общежитие. Но как всегда, деньги закончились, часть жильцов не захотела или не смогла переезжать, и жилые квартиры соседствовали с опечатанными, откуда люди съехали. Почти полностью оказалась расселена крайняя лестница; даже не желающие съезжать жильцы переселились оттуда в освободившиеся квартиры в других частях дома, не желая оставаться в одиночестве. Саша рассказывал, что в девяностых бомжи иногда вскрывали там двери, и, пользуясь этим, он с такими же друзьями-подростками тайком ходили в эти квартиры. Ничего интересного, впрочем, там не находили, комнаты были большей частью пустые, иногда попадался ненужный хлам. Тем не менее эта оставленная лестница получила у ребят название Дома с привидениями, или сокращённо ДСП.

Но нашёлся чудак, которому одиночество нисколько не мешало. На последнем этаже обитал один из старейших, и определённым образом известнейших сотрудников Университета, Степан Петрович. Ещё в войну начал он работать в лаборатории, и до сих пор числился там научным сотрудником. Да и не только числился. Конечно, в силу возраста он не мог постоянно читать лекции или проводить эксперимент, но к сотрудникам, спящим или просиживающим штаны на рабочем месте он определённо не относился. Основным его призванием являлось консультирование по самым различным вопросам. Не получается эксперимент, или данные отражают не пойми что — к кому же обратиться как не к Степан Петровичу. Придёт, походит возле установки, хмыкнет, покрутит ручки, или задумается над графиками и колонками чисел, и смотришь,— оборудование заработало лучше, чем когда либо, а в данных вдруг обнаружится закономерность, тянущая если не на открытие, то по крайней мере на пару статей в солидных журналах! Каким-то образом он сразу проникал в самую суть явлений, которую остальным приходилось постигать путём ошибок и большого напряжения ума. А как он умел завлечь студентов своими рассказами! Все давно поняли, что курс "Введение в специальность" никто не прочитает лучше Степана Петровича, и после его вводной лекции как минимум половина группы стремилась распределиться в лабораторию, где он работал.

При всём этом, старый учёный не стремился ни к славе, ни к высокому положению. Даже степень у него была всего лишь кандидата наук, хотя, вне всякого сомнения, стоил он десятка иных докторов и академиков. Как объяснял сам Степан Петрович, жалко было три года терять на докторантуру, когда столько новых исследований можно было сделать за это время! В девяностые его, уже пожилого, наперебой стали заманивать к себе крупнейшие западные университеты. Степан Петрович съездил пару раз за границу, произвёл фурор на конференциях… и вернулся обратно! Не лежит, говорил, душа к иностранной науке!

И вот теперь каждый вечер в окне его кабинета под самой крышей допоздна горел свет. Поговаривали, что в сороковых-пятидесятых, в начале свой научной карьеры, учёный участвовал в секретных исследованиях на грани науки и мистики, и до сих пор в одиночку разрабатывает какую-то странную теорию, мало напоминающую общепринятые научные положения. За эту странность, а также за способность постигать сокровенный смысл явлений Степана Петровича за глаза частенько называли Алхимиком. Жил он одиноко; хоть и был довольно общительным, но, говорят, с женщинами не умел сходиться, и так и прожил бобылём, впрочем, не страдая от этого, ибо единственной настоящей любовью в его жизни была Наука. Никто никогда не был у него в квартире, и про неё ходили самые небывалые слухи, будто в его рабочем кабинете стоят странные приборы непонятного действия и чуть ли не колдовские принадлежности и оживлённые им трупы.