Один, два, три, четыре. Можно сделать пятый неполный шаг. Но тогда у дальней стенки нужно быть аккуратным: не споткнуться о трубы на полу и не зацепиться о крохотный столик в углу. Глаза более-менее привыкли к мраку, но обольщаться не стоит.

Поворачиваю налево. Шаг. Стена. На уровне носа и выше побелка, а нижняя часть покрыта облупившейся коричневой масляной краской. Опять налево. Раз, два, три, четыре. Тёмное прямоугольное пятно двери. В верхней части маленькое окошко, забранное пластиной с дырочками. Если прислониться к ней вплотную, то через одно из отверстий удастся разглядеть кусок коридора. Так себе вид. Но по сравнению с темнотой, царящей здесь, в коридоре благодать и простор.

Я не пребывал в кромешной тьме. Всё же через зарешёченное окно под потолком сюда пробивался дневной свет. Но его хватало лишь на то, чтобы обозначить контуры помещения. Окажись тут какая-то мебель, кроме столика, я бы её не разглядел.

Добавить света? Толкаю дверь. Не поддаётся. Ещё раз. Никак. Значит, товарищ Кондор задвинул засов, тем самым верно отгадав моё желание основательно погрузиться в здешнюю атмосферу. Ладно, гуляем дальше.

Поворачиваю налево. Шаг. Снова налево. Раз, два, три, четыре, пять. Куда теперь? Хм, а не свернуть ли мне… Налево! Отличный выбор! Тем более альтернативы нет. Обратный путь не в счёт.

Рука нашаривает тот самый малюсенький металлический столик, прикреплённый к стене. Я полностью обошёл камеру по периметру. Что дальше? Обойти ещё раз? Или присесть? Прилечь? Но негде и не на что. Есть только столик. Возможно, ли здесь читать? Увы. В коридор напротив решётки когда-то висел светильник, но вряд ли он давал достаточно света для нормального чтения.

Поговорить с кем-то? Кондор, Светлана и Сергей поблизости, на этаже. Заняты исследованием объекта. Но кричать не стоит. Соседние камеры пусты. В общем, собеседников взять неоткуда.

Остаётся гулять. Прохожу круг. Ещё и ещё. Стена, угол, стол, стена, угол, дверь, стена… Хотя это не «каменный мешок», но с каждой минутой находиться в камере труднее. Минутой… Люди сидели здесь по нескольку суток, дожидаясь решения своей дальнейшей участи. Так-то.

Ну, конечно! Надписи! Вот чем ещё можно было здесь заняться. Достаю фонарь. Включаю и принимаюсь рассматривать поверхность стен. Сначала будто бы ничего нет. Но потом различаю буквы, слова, рисунки, фразы. Затем обнаруживаю календари


и даже нехитрые стихи. Одни надписи нацарапаны вкривь и вкось, другие выведены по строчкам, а третьи являют собой подобие газетной заметки с текстом и иллюстрациями. Часть накарябана на краске, а часть на побелке. Какие-то видны чётко и хорошо читаемы, иные затёрты и едва различимы.
Читаю (орфография и пунктуация сохранены. Порядок предложений и состав соблюдены частично):
« Каждый человек имеет право на смерть. Человек живёт для того, чтобы умереть, и в этом право жизни. Другое дело, при каких обстоятельствах это происходит.
Ю.В. Никулин»

«Сижу на губе уже 20 суток ст335 ч1 Ставрополь ДМБ 2004 Ласковый май Den дали 9 месяцев Дизбата а до ДМБ оставалось 60 дней 23.03.2004г»


«В.С.О. -05г. 17.11.03 – призван. Два года армии отдал. В награду мне пол года припояли! IX-ноябрь – суд. Краснодарский край, г.Кропоткин. 22-ноября-05г. в Кресты. О том, что сделал не жалей.»


А вот кто-то написал стихи, вероятно где-то услышанные или прочитанные. И четверостишие, начертанное в самом начале, для написавшего превратилось из блатной романтики в жестокую реальность.

«Я открываю вновь старинный свой альбом
Моя прошлая жизнь хранится в нём
Друзей счастливый взгляд
И огненный закат
Напоминают мне что нет пути назад
473 оснб ПДСС Великий Новгород
09.02.05-12.02.2005 ст 162 ч2 (Разбой) приговор: 2 года дизеля

I
У каждого из нас в жизни есть такой момент
Когда хочется рассыпаться, словно старый монумент.
Забыться, мёртвым притвориться
Или с друзьями вечером в умат напиться.

II
Кому-то не хватает любви кому свободы
А кто-то вспоминает ушедшие молодые годы.
Да мало ли существует причин погрустить,
Человеку иногда надо душу излить.

III
С чёрно-белой фотографии
Испытанной временем на прочность
На меня смотрят старые друзья.
Я помню, как мы в детстве хотели выбраться из грязи в князья
Я до сих пор не выбрался
Такова моя судьба.
Мы были как одна семья
Но прошло уж столько лет,
Нравы изменились, но в памяти остался след,
Который напоминает об ушедших годах
Но молодость останется храниться в наших снах»


«2005 год г.Саратов ст166 ч2 2г 6 мес. общего режима 25 бригада»


«Сюда сел 7.09.02 а 18.09.02 увезли в «Кресты» Светит 8 лет ст.335 и 102. Так что пацаны вот такие дела. Саня Ф.»


И ещё много чего удалось прочесть. Скупые строки передавали страх перед тюрьмой и приблатнённый оптимизм; радость от того, что посадили только на семь суток и угрюмое ожидание долгих сроков. А некоторые послания были пропитаны чувством раскаяния и осознанием полной безнадёжности своего положения.

«Господи прости и помоги!»

« Мамочка любимая прости меня Ваня»


Пляшущие буквы, глубина царапин и краткость фраз указывали на то, что их писали не от скуки или желания поделиться с другими, а в порыве отчаяния и надежды.
Я подошёл к двери и постучал. Подошёл Кондор.
- Гражданин, начальник выпусти, - неуклюже пошутил я.
- Ага… Погоди, не пойму… Ё-моё, Хэлл извини, я тебя на автомате на засов закрыл!
- Ничего, нормально. Наоборот помогло проникнуться.
Мы собрались в коридоре у первого ряда одиночных камер. И стали прикидывать, всё ли осмотрено.
Многоместные камеры,



сводчатые коридоры с разделительные решётками,


кабинеты,



- вся общая атмосфера гауптвахты померкла перед давящим пространством «одиночек».


По лицам товарищей я понял, что они проделали тот же эксперимент. Причиной тому было не праздное любопытство. Думаю, каждый из нас ощутил необходимость получить этот опыт. Зачем? Да хотя бы для того, чтобы вспомнить об имеющемся у нас драгоценном даре под названием «свобода». Который мы не всегда ценим и не очень правильно используем.

От обсуждений нас отвлёк грохот и треск на первом этаже. В здание явно кто-то ломился. Коллеги по цеху? Полиция? Хулиганы? Разберёмся потом, а сейчас в темпе вальса на выброску и, если повезёт, на следующий объект.