В разные поры года посещать биохим — значит получать кардинально разные эмоции. Летом ты вкушаешь острые ароматы полевых трав и разложения органики, осенью ты используешь тёмные утро и вечер чтобы совершить марш-бросок в неизведанные места, зимой греешься на теплотрассе и путешествуешь по ней же (следы на снегу будут нежелательны), а весной слушаешь как насквозь протекают цеха и установки, накапливают в подвалах пруды, озёра, моря и океаны.

Биохим — это с первого похода и навсегда. Биохим — твой брат, отец, наставник, воспитатель. Десятки историй подарил этот завод, эти несколько штук мы вам расскажем.

Второй пост творческого объединения от моего лица. Авторы: Snedronningen (текст), JerkyLamp (фото).

Фотка с новостного портала для наглядности

Начнем с краткого описания сие места. Биохимический завод в нашем городе строился по наполовину типовому, наполовину экспериментальному проекту в 70-ые годы, призван был производить из отходов деревообработки кормовые дрожжи, настойки женьшеня, спирты, фурфурол. Органическая химия и микробиология, процессы ферментации, гидролиз, в общем все самые страшные вещи, которые можно сделать с органикой. Окраина города в стороне БХЗ всегда "славилась" неприятными запахами, схожими с трупными. По детству это придавало острый колорит северо-западу и промзоне целиком, так что фактор запаха впечатался в сознание очень крепко. Здесь же, под боком у завода, грузное тело ТЭЦ сотрясало землю и дымило полосатыми трубами, рядом колоннами выстраивались гаражи, тянулись стрелами железнодорожные ветки. В общем, типичная советская промка, которую мы так любим.

Первая история произошла зимой 2015 года.
О КРЕЩЕНИИ КУПАНИЕМ


Есть у нас общая дворовая и походная подруга Мишка, которая постоянно опаздывала на наши сборы, делилась килограммами конфет, прослыла самой смелой путешественницей по подвалам хрущёвок, была просто сонной сомнамбулой не от мира сего, но почему-то любила с нами ошиваться. И мы к ней привыкли. Тринадцатилетняя Мишка была самым неуклюжим и хрупким человечком в нашей компании, зимой похожим на ватный шарик с широко растопыренными ручками. Когда она лишний раз спотыкалась и падала в сугроб под тяжестью своего же верха, никто уже не удивлялся. Казалось бы, как мы вообще осмеливались брать Мишку с собой в походы? Ведь там нас поджидают не только сугробы, но и арматура, острые сколы, глубокие ямы, хрен пойми какие ниши, провода, канализации, бешенные псы в конце концов... Но даже несмотря на свою неуклюжесть и невнимательность, Мишка была прирождённой провидицей. Чуйка Мишутки могла не просто предугадать опасность, но и интуитивно подсказать лучший маршрут, где как обойти, куда ступать и за каким углом спрятаться от приближающегося обхода. Сторожевые собаки, кажется, вообще не чуяли её, или не обращали внимания, принимая за точно такое же мохнатое, приближённое к природному и дикому существо.

Так или иначе, Мишку очень редко пускали надолго погулять, и каждый раз, когда это всё таки получалось, та непременно соглашалась на любой поход, да и в целом, никогда она не была против. Так было и в этот раз.


Первый Мишкин и наш хрен знает какой по счёту поход на БХЗ начинался незамысловато. Чёткой цели не было, была лишь идея, зайти как можно поглубже в территорию с северной стороны, посмотреть на очистные сооружения, бочки, резервуары, на всю эту разрушенную окраину и заодно наведаться на любимые нами лигниноотвалы. Пасмурный январь кутал землю морозами и снегами, так что мы непременно разоделись в самое тёплое, двое из нас (я и Стасон) взяли традиционные горячие термосы. На подходе к биохиму чувствовался знакомый кисло-сладкий прелый запах химии и разложения, как будто в кучу свалили тонну мёртвых растений и оставили гнить под палящим солнцем. По правде говоря, так оно и было, разве что происходил весь этот кошмар в рамках гидролизаппаратов и ферментёров, представляющих собой истекающие ржавью парящие бочки. Такими бочками БХЗ был утыкан сплошь и везде.

Мы наведывались на северную территорию и раньше, но вот Мишка была в полном восторге от увиденного. Когда мы пересекли долгие и нудные заросли, одаривавшие нас редкими руинами и металлоконструкциями, и наконец вышли на открытую местность, перед нами предстали те самые очистные, многочисленные бочки, громадины страшных цехов с битыми окнами, трубопроводные эстакады в завесе морока. Завод работал и источал злобные миазмы вместе с клубами дыма и пара, что создавало абсолютно фантасмагорическую картину для ребятишек. Но мы чувствовали себя как дома, это была добрая и очень родная территория. На контрасте нашего умиротворения, Мишка завелась, и из угрюмой сомнамбулы превратилась в ищущий, любознательный колобок которому всё да покажи, всё да расскажи. Рассказывали по мере своей эрудиции: вот бочки, в них всякие жидкие продукты; вот трубы, по ним бежит вода и пар; а вот очистные сооружения, какие то кругляшки и бассейны, в которых вода становится чистой-пречистой. Кажется Мишку больше всего зацепила тема очистки сточных и технологических вод, поэтому мы сразу направились к первому попавшемуся кругляшку.


Убедившись что рядом никого нет, Мишка оторвалась от группы и подбежала к отстойнику. Гвоздь программы — небольшая игрушка, плюшевый медведь, которого она постоянно носила с собой в походы как талисман, болтался на плотно завязанной вокруг его шеи верёвочке, а та в свою очередь на рюкзаке. К этому товарищу, в честь которого и дали кличку подруге, мы тоже привыкли, хоть и предупреждали Мишку, что однажды она всё таки его потеряет. Походы это не пикник, пообдираешься по кустам, понавзбираешься по стенам как бешеный, побегаешь да попрыгаешь — и половины твоей "экипировки" след простыл. Мишка не слушала, только кивала. И наконец наступил момент истины! Когда мы все оказались у подножия металлического мостика-мешалки, Мишка вскарабкалась на мостик, а кусок верёвочки на её рюкзаке драматично вцепился в острый крючковатый прутик на перилах мостика. Дёрнулась верёвочка, за долю секунды вкусивший свободы медвежонок бросился в бездну. Крайней степени трагичная сцена сопровождалась неловким молчанием со стороны группы, затем шокированными вздохами Мишки, а затем мы всей гурьбой из пяти человек пытались выловить медведя из отстойника. Пытались и руками достать дрейфовавшего по глади смрадной воды медведя (никак не дотягивались), и палками пытались. Благо никто не додумался прыгать внутрь отстойника, либо сгинул бы, либо замёрз по пути домой, либо потравились бы химией...

А медведя таки выловили с помощью палок, и наше счастье что отстойник был остановлен. Чуть уже было не заплаканная Мишка естественно начала отжимать друга, валять в снегу, отряхивать... Потом конечно жаловалась что руки щиплет, но кто виноват, тот и получает. Друга своего беречь надо, а не вешать на верёвочки.

ГАЕЧКИ
Декабрь 2017


Фотка с другого завода, в похожем месте на БХЗ разворачивались действия этой истории.

"Пойдём гаечки покрутим"
"Гаечек тебе не хватило в тот раз?"
"Пойдём проверим гайку нашу на биохиме"

И тому подобное. Гаечки — одна из легендарных историй нашей исследовательской группы. 17-ый год был годом великих открытий, и для нас начался очередной большой период путешествий по территории родимого заводища. На этот раз новым, захватывающим методом эстакадничества. И ведь правда, метод верняковый — ходишь себе по воздушным магистралям прямо над головами работяг, греешься зимой возле уютных труб, карабкаешься по лесенкам если встречаешь перепад высоты, перемахиваешь по перилам через провалы в мостике, открываешь новые залазы на эстакаду, закрываешь старые, чтобы никто из левых не начал ползать в твоё царство, так ещё и есть шанс попадать в цеха. В общем, эстакадные путешествия по биохимзаводу спровоцировали появление новых историй. Так родилась и эта, почти на самой заре эстакадничества. Кстати, впервые мы залезли на эстакаду в том же самом декабре 17-ого, когда настолько промёрзли, что позабыли все страхи и предрассудки и тупо ворвались на трубопроводную эстакаду на том же северном краю территории.





Но сейчас о гайках. Ещё с первого похода на эстакаду наша компания заметила, что есть там трубы в довольно изношенном состоянии, некоторые и вовсе выведены из строя. Оборванная теплоизоляция, свищи, ржавь, всё гремит, стучит и шипит. И вот однажды пройдя метров 50 от места залаза на эстакаду, обнаружили прямо перед собой трубень, которая буквально выстреливала паром наружу, и была погнута так, что пар вроде и залетал другой конец трубы, но вроде и промахивался. В общем до точки назначения доходило от силы 50-60 процентов пара. Проблему точно должны были в скором времени исправить, но нас зрелище тронуло за живое и мы решили разобраться сами. Трубка была малого диаметра, можно было обхватить ладонью. Конечно же, она была сверхгорячая и источала смертельный поток, с лёгкостью дающий ожоги первой-второй степени, так что затеянный ремонт должен быть подготовлен по всем правилам ТБ. По кустарным естественно.



Возле сушильного цеха мы залезали.

Пораскинули мозгами, поняли что руками трубу придётся подгинать на штатную позицию. Затем понадобилось найти гайки и набор ключей. Решили взять с собой гаечный и газовый. На всякий случай также захватили проволоку и лоскуты каких-то расходниковых тканей, которые годились только на поломойку. В итоге на БХЗ мы пришли на следующий же день с рюкзаками, полными всяким хламом и инструмента. Представьте себе четверых подростков, двое из которых с загруженными рюкзаками, и вся эта компашка пересекает поле химзавода, влезает на какую то эстакаду и начинают там колошматить газовым ключом трубы. Примерно так оно и было. Разгрузились, начали перебирать инструменты. Гаечный ключ естественно не подошёл, его нельзя было настроить на размер и он был совсем не по размеру, зато вот старый добрый газовик порешал. Работали мы со Стасоном, ещё были Мишка и Лёха, наблюдатели за обстановкой, которые также подавали нужный инструмент. Я и Стасон в перчатках, руки дополнительно обернули мотками тряпок и теплоизола, Стас держал, я должен был работать. Проблема была проста — труба слетела с фитинга, и нужно было просто вернуть трубу на место и закрутить гайку.


Эстакада помельче



Много мы матюгались. Труба то и дело соскакивала с фитинга, опасно выскальзывала из рук, разбрызгивая пар. В какой-то момент по дороге под нами проехала машина охраны, мы конечно же замерли в ожидании конца, но обошлось. А суть гаечек заключалась как раз в том, что мешочек с запасными гайками был у Стасона, который по рефлексу припал на спину когда кто-то оповестил "Машина!", мешок опрокинулся и гайки посыпались в снег. Охранник наверняка удивился, если вообще заметил. И уж особенно весело было сидеть непоколебимым, пока тебе над макушкой фигачит струя пара. В общем, кое-как через полчаса мы таки умудрились натянуть треклятую трубу на гайку, закрутили и вуаля! Починили! Для верности и прочности замотали место остатками тряпок, верёвок и прочего материала. Крайне довольные собой ретировались. Кучка детей за пару дней заметила проблему, собрала всё нужное для починки и таки починила, и всё это зимой на каком-то случайном заводе. Легенда? Ещё бы.

Такие вот две истории из жизни одного завода.