Чёрный лебедь,
Чёрный сахар
Запечёный, рассыпанный.
Белая скатерть становится чёрной.
Чёрная рука закрывает
Твои глаза,
Которых нет. Сквозь
прострел в черепной коробке
пробиваются к мозгу
Чёрные звезды, обрекают
на погибель
прозревшего.
Выклёвывают последние частицы
бессознания.
Подрываются с мест своих,
вздымаясь с башни элеватора.
Обречённый
бродит, прозревает.
Осознаёт содеянное.




Поверни минутную стрелку
на четыреста оборотов вперед,
На тридцать назад.
Познай
неумолимость времени.
И загляни теперь туда, куда
каждый день падает взор
Чёрной звезды.
Меж башен элеватора,
Как вырезанные
из твоих самых глубоких снов
фрагменты. Провокаторы.
Сквозь звук
отдалённый, приглушённый
в зареве Чёрной звезды,
Услышь молебны,
что кричат:
"Постой! Ты отрешённый!",
Или кажется
Молчат?


Высота дерева.
Высота вытянутой руки,
Занесённой над тобой.
Высота всепоглощающего
Божества,
Единого зерном чёрным.
Единого светом Чёрной звезды.
Прикоснись к бледной коже,
(к перьям?)
Мурашки.
Прививай себе
чувство безнадёжности,
Страха,
Скоро станет совсем холодно.
В тени объятий Его.


Зерном тленным упиваются. С башен-колоколен доносится тихий гулкий стук, будто укрытый саваном молчания. Мы в краю где молчат, я на самом краю. Где-то край, где-то рай, где-то ад, где то... Нет. Там где край там и ад, там где рай — там и нет ничего. Головою в порог. Дверь закрой, не смотри. Башней вниз полетишь если ветер внутри, если нет — будешь камнем лежать под горой. Улететь нету сил, а лежать не хочу. Вот молчу. Элеватор молчит. Под горою стоит, всё на Рок обрекает. А звёзды летят, над головою. Над порогом. Над башнями, что с открытым рогом. Изобилия ли, нет-нет, умерщвления.


Это ты посеял зерно. Это ты заковал в бетон. Это ты залил глаза чёрным цветом. Как акрил завлекающий, блестящий. Как уголь глубокий, запятнающий. Живи дальше с закрытыми глазами. В забытье. В чёрной крови.


Чёрная башня нависает над полем.
Тысячи Звёзд, плывущих в облаках,
в думах, лишь только и всего.
Заточены, закрыты в уродливом бетонном саркофаге.
Бьются.
Молятся.
Когда спят видят сны.
О полёте.
Высоте.
Ржавое железо, в чане из-под затравленной гнилой полыни,
из-под мёда и молока, варятся гнилые Звёзды.
По серым стенкам и шершавым прутьям расфасованы.
Их органы.
А в думах свет Божий.
А в чёрных клювах Чёрных звезд
Чёрное зерно.
Во ртах. В лёгких. В животах.
В думах.




Тысячи птиц летят на огонь.
Тысячи слепнут.
Тысячи бьются.
Тысячи погибают.
Птицы.
Взирают на башню.
Отстранённо, задумчиво.
Чёрным полотном
тысячи глаз выжигают
бетонный лик.
Испепеление без жалости.



Рука с чёрным пистолетом.
Готов убить,
Стереть?
Смешон,
Узри как движется
в четвёртой плоскости рука,
Что выстрелит в висок
раньше чем ты окажешься,
Вообще
в этом полусознательном состоянии.
Это воплощение твоих страхов.
Чёрные звёзды.
Их воля.


Посмейся
над собой,
В ожидании бури.
Нервно.
В омраченьи страшной брани,
Шёпотом скажи.
("Прощай.")
С красной точкой
на гортани.
Это свет Звезды.
("Стреляй!")


Посвящается Чёрному лебедю, Чёрному сахару, рассыпанному по скатерти небес, Чёрным звёздам, облепившим башни. Птицам, живущим на элеваторе. О невнимательности эксплуататоров технологий к природе, о символичном восторжествовании птиц, вожделевших зерна и попавших в ловушку бетонного лабиринта, обрекающего их на затяжную смерть.